В региональной рубрике «Казанские старости» на радио «Эхо Москвы», где зачитываются новости из казанских газет столетней давности, сообщили весьма интересную на мой взгляд информацию. Оказывается, в 1911 году в Казанский университет поступило – и в это верится с трудом – всего 300 абитуриентов. Сегодня в этом ведущем ВУЗе Республики Татарстан и всего Приволжского Федерального округа обучается свыше 40 000 студентов и недавно ему (среди других 7 лучших региональных университетов России) был присвоен особый статус Федерального университета (что и отразилось в его новой аббревиатуре КФУ, сменившей привычное КГУ) .

Сто лет спустя, т.е в этом 2011 году в Российский исламский университет – и в это верится также с трудом – поступило 350 (!) абитуриентов. Это рекордное число за всю историю ведущего исламского ВУЗа страны, которое было достигнуто несмотря на т.н. демографическую яму, в которую РФ провалилась 3 года назад, в результате чего количество мест в российских вузах превысило количество выпускников школ. И все же конкурс в РИУ в этом году доходил до 3 человек на одно место. Таким образом, Российский исламский университет всего за 13 лет своей деятельности смог обойти КФУ по показателям, для достижения которых крупнейшему российскому университету, основанному в 1804 году, понадобилось более века интенсивной работы. И это при том, что мы являемся некоммерческим ВУЗом и не находимся, в отличие от КФУ, на бюджете у государства, а пользуемся его, увы, лишь спорадической поддержкой.

К чему все это сказано? К тому, что мы – представители зарождающийся системы мусульманского образования России – только в начале пути. И хотя нам еще неимоверно много предстоит сделать, старт в будущее уже дан. С началом нового учебного года, дорогие коллеги и студенты!

Примечание: «РИУ круче аль-Азхара!» – надпись на футболке, подаренной студентами РИУ нашему ректору Рафику Мухаметшину. Все права защищены. 

Скоро наступит 1 сентября. День знаний, когда дети муфтиев, имамов и «рядовых» мусульман вновь вернутся в школы к изучению научной картины мира, которая помимо прочего предполагает теорию Чарльза Дарвина. Получается очень странная ситуация. С одной стороны, в наших мечетях продаются книги Харуна Яхьи, в пух и прах громящего эволюционную теорию, с другой, все мы миримся с существующей школьной программой и в отличие от креционистов в США ничего не делам, чтобы изменить существующее положение вещей.

Нам известно, что на самом деле человек не обезьяна. Все было по-другому. Бог вылепил человека из глины, затем вдохнул от Духа Своего и глиняный манекен ожил. Так считает любой правоверный мусульманин. Но что это все означает?

Если мы относимся к этой истории просто как к метафоре, повествующей о наличии в человеке двух начал физического и духовного, тогда, что нам мешает относится к понятию эволюции аналогичным образом? В таком случае, процесс творения – это направляемый Богом долгий, поэтапный процесс становления человека от нечто примитивного к чему-то более высокоразвитому. Если же мы настаиваем на буквальном понимании сюжета о сотворении человека, то оно ставит перед нами не менее сложные вопросы о «механике» творения. Поставь мы камеру в момент творения Адама что мы тогда бы запечатлели? Каким образом кусок гончарной глины превращался в разумное существо? Что именно происходило, когда Бог собственноручно (би-айди-хи) лепил первочеловека? Мне кажется, осознать механизм творения, момент соприкосновения Бога/Абсолюта с материей, это гораздо сложнее, чем осознать механизм эволюции. Но если мы клеймим дарвиновскую теорию эволюции как несостоятельную, тогда мы должны предложить другую «механику» творения. А ее у нас нет.

Может статься, что ответ на тайны мироздания будет найден в квантовой теории. Но и здесь не все так просто. Сами ученые не любят заниматься подобными философскими вопросами. Многие из них даже не задумываются над тем, какой физический смысл стоит за их математическими формулами и уравнениями. «Заткнись и вычисляй!» - как это выразил Дэвид Мермин. Но когда парадоксы квантовой физики все-таки попытались офилосовствовать, то на свет родилось аж три интерпретации: копенгагеновская, многомировая и подход согласованных событий. Возникает вопрос: какая из них больше всего согласуется с мусульманским богословием? Мне иногда кажется, что копенгагеновская интерпретация (ныне самая популярная в научном сообществе) ближе к исламскому пониманию природы реальности. По-крайней мере, коллапс волновой функции, процесс декогеренции очень напоминает то, что имам аль-Ашари обозначил термином «касб». Но кто я такой, чтобы выносить суждения на этот счет? Тогда что об этом говорит мировое иджма?

А как мне, как мусульманину, относится к теории суперструн и порожденной ею М-теории? Описываемый в них механизм «порождения» материи – это то, чему учит нас Коран или нечто иное?

Лично я глубоко убежден в том, что основное предназначение религии заключается не в поисках ответы на эти вопросы, не в построении картины мира, а в личном преображении человека. Но не за горами тот день, когда моя дочь будет изучать теорию эволюции. И когда ей, вернувшийся из школы, я скажу, что эта теория не соответствует исламу, она меня несомненно спросит: «А как же тогда, если описывать пошагово, появился человек?». И мне нужно будет как-то ответить.

Недавно в интернете прошла новость: нижнекамское издательство «Рисаля» выпустило «Комментарии к вероучению имама Ат-Тахави» Шейха Али бин Аби аль-Изза аль-Ханафи. Непосвященный читатель радуется, ведь, как уверяют издатели, эта «книга является упорядоченным изложением свода мусульманского вероучения, написанного известным правоведом ханафитского мазхаба, кадием Ибн Аби аль-Изза аль-Ханафи, известным также как имам ат-Тахави». Однако радость эта будет недолгой, ибо дорогое, уже одним своим видом претендующее на статус фундаментальности, издание является очередным плодом лжи и фальсификации. Во-первых, Ибн Аби аль-Изз аль-Ханафи и имам ат-Тахави – это не один и тот же человек. А во-вторых – и это главное! –  читателя пытаются убедить, что книга представляет собой ханафитскую точку зрения на исламское вероучение. К сожалению, это не так. Да, слова настоящего имама ат-Тахави действительно представляют вероучение ханафитов, чего нельзя сказать о его толкователе Ибн Аби аль-Иззе, который в своем шархе перемешал ханафитские воззрения с таймитскими. Не случайно, данную книгу продают на сайте, который известен продажей салафитской литературы.

Ибн Аби аль-Изз действительно был судьей ханафитского мазхаба, или практиковал этот мазхаб. Однако в вероучении он следовал авторитету ваххабитов и салафитов, шейху Ибн Таймие. Сам Ибн Таймия не упоминается в его толковании, но написанное им совпадают с теми взглядами, которые представлены в книгах Ибн Таймии. Это факт подтверждают и сами представители современного таймизма. Они не только с восхищением пишут об этом толковании и всячески его превозносят, но и весьма активно способствуют его распространению. Так, в 1349 г. по хиджре данное толкование было издано в Мекке в издательстве «ас-Салафия» под руководстом шейха Абдаллы Аль Шейх (из рода шейха Мухаммада ибн Абдальваххаба). Даже шейх аль-Албани, знаменитый хадисовед таймитского толка, сделал для этой книги тахридж, т.е. рассмотрел достоверность использованных в ней хадисов.

Вообще много таймитских богословов поработали с данным толкованием, сделав для него облегченные переложения. Известно о семи полных изданиях толкования и о девяти упрощенных, упорядоченных или сокращенных его вариантах. По книге записано и множество адуокассет. В Саудии это толкование одно из важных учебных пособий по акыде в религиозных учебных заведениях. В вышедшем переводе благо указано, что это тоже упорядоченное переложение, сделанное саудовскиим теологом Салихом ибн АбдерРахманом. Интересно, что на своих сайтах салафиты хвалят это переложение, считая его самым удачным из множества других.

Подобно тому, как саентология пытается выдавать себя за религию, так и адепты салафизма в России маскируются под ханафитскую школу.  Данный труд – лишь очередная к тому иллюстрация. К своей афере издатели подключили популярного в Казани мусульманского проповедника Рамиля Юнусова, имама мечети Кул Шариф. В самом начале книги читатель увидит его одобрительный отзыв. При этом известный казанский имам говорит об акыде ат-Тахави в том духе, что ее даже издавали в дореволюционном медресе «Мухаммадия». Однако фразы в его рекомендации расположены так, что читатель может подумать, что в «Мухаммадии» Галимжан аль-Баруди издавал толкование Ибн Аби аль-Изза, что, конечно же, явная глупость. Впрочем, нельзя сказать, что Рамиля хазрата провели. Он все-таки одобряет это толкование, считает его актуальным! Имеется подпись хазрата, хотя и отсутствует дата.

В книге есть параграф с заголовком «Его [т.е. автора комментария] принадлежность к ханафитскому мазхабу». Почему заостряется внимание на этом? Думаю, всем понятно. Потому что есть сомнения. Неслучайно, что в инете можно найти фетвы ханафитских ученых из Индии о том, что вряд ли Ибн Аби аль-Изза можно считать таковым. Поэтому неслучайно, что в этом же параграфе современный составитель утверждает, что к разделению мусульман главным образом ведет «фанатичная приверженность мазхабам, создание отдельных учебных заведений для каждого из мазхабов, назначение казыев из четырех мазхабов, а также назначение в мечетях имамов для каждого из мазхабов». Неслучайно и то, что составитель книги отсылает читателя к другой работе Ибн Аби аль-Изза «аль-Иттиба», в которой им дается опровержение на труд ханафитского ученого его времени Акмалюддина ибн Махмуда, отстаивавшего необходимость следования мнению имама Абу Ханифы. На 13 стр. составитель книги упоминает комментарий видного ханафитского ученого Али аль-Кари (ум. в 1013 г. хиджры), который, по его словам, много цитировал толкование шейха Ибн Аби аль-Изза. Однако он промолчал о том, что Али аль-Кари разоблачил Ибн Аби аль-Иззу в одном из вопросов, где тот аппелировал к сфабрикованному преданию и считался им последователем группы "еретиков" (ахль аль-бид ‘а), под которыми понимались хашавиты-ханбалиты.

Другими словами, о том, что у шейха Ибн Аби аль-Изза были проблемы с представителями ахль ас-сунна валь-джамаа составитель предпочел ничего не сказать. А между тем, по крайней мере, многим специалистам в вопросах суннитской акыды известно о нескольких местах толкования, где Ибн Аби аль-Изз противоречит мнению ахль ас-сунна валь-джамаа. Причем в достаточно серьезных вопросах акыды. Так, он приписывает Аллаху голоса, звуки и буквы; он пишет о том, что Аллах подвержен влиянию событий; он приписывает Аллаху границы (с.159-160); приписывает Ему местоположение в пространстве (с.163-164, 166); заявляет о близости Аллаха к некоторым частям мира (с.223); заявляет также в прямом смысле о нисхождении Аллаха каждую ночь на нижние небеса (с.228), о направлении Аллаха (с.222-230). Другим словами, он утверждает то, чего имам ат-Тахави не утверждал и что, напротив, отрицал. Также Ибн Аби аль-Изз критикует использование термина «аль-Кадим» (Предвечный) среди атрибутов Аллаха, хотя с этим термином, судя по передаче ат-Тахави, единодушны все мусульманские богословы (с.55-56). В этом толковании также дается деление таухида на аль-улюхия и ар-рубубия (с.26 и далее ), которое было внедрено Ибн Таймией. Это толкование также критикует некоторые мнения Абу Ханифы. Возникает вопрос: с какой целью издали книгу? И зачем ее выдавать за ханафитскую?!

Фамилии ни переводчиков, ни редакторов перевода книги на русский язык не указаны. Что ж, если проводники салафизма  хотя бы начали стыдится своей работы, то уже не плохо.

В понятии тахары («чистоты»), разрабатываемой мусульманскими богословами, заложен двойной смысл. Дабы ее достичь, верующие, с одной стороны, должны быть чисты от хабаса, с другой – от хадаса, т.е. соответственно, от «грязи» и «осквернения». Первым определяются нечистоты, которые физически могут присутствовать на теле и одежде человека. Во втором случае речь идет о неком состоянии (статусе), которое сопровождает человека после посещения туалета и интимной близости (и ряде других обстоятельств).

Как следствие сказанного в работах богословов ислама прослеживается разное понимание смысла тахары. Одни подчеркивают ее значимость как способа достижения физической чистоты. Другие делают акцент на ее обрядовой значимости. Иными словами, для одних тахара – это в первую очередь личная гигиена человека, для других – ритуальная чистота, некое преддверие духовной жизни. Неслучайно современный автор Мухаммад аль-Газали помещает рассмотрение данного понятия в главу под названием «Чистота, стремление выглядеть красиво и здоровье». А его средневековый предшественник аль-Худжвири в рамках также одной главы после тахары пишет о покаянии, как значимом способе очищения души.

Оба понимания тахары – как гигиены и как ритуала – восходят ко временам благословенного Пророка. С одной стороны, он был послан к людям, дикость и бескультурье которых по сей день остается предметом удивления. «Пустынный ландшафт Аравии, – объясняет этот факт современный факих Юсуф аль-Карадави, – и кочевая жизнь бедуинов не способствовали чистоплотности и изысканности, и большинство из них пренебрегало чистотой». Так, некоторые современники Пророка появлялись на людях с взъерошенными волосами и в грязной одежде, другие – с желтыми нечистыми зубами и с неприятным запахом изо рта, были и такие, кто позволял себе справлять малую нужду прилюдно в храме. Поэтому тех людей нужно было приучать к элементарным вещам: чистить зубы, следить за своим внешним видом, мыть руки перед едой. Конечно же, подобные правила формулировались языком религии, в рамках ее ценностей и понятий. С другой стороны, главной задачей Пророка было воспитание нравственности, приобщение людей к подлинно духовной жизни. И в этом плане приобщение к тахаре было началом большого разговора о внутренней, нравственной чистоте человека.

Разное понимание тахары нашло свое отражение и в исторических свидетельствах об эпохе Пророка. Так повествуется, что сам Пророк, строго следуя кораническому аяту «Когда встаете на молитву, то мойте ваши лица, руки до локтей, протрите головы; и ноги до щиколоток» (5:6), совершал малое омовение перед каждой молитвой, пять раз в день (Сб. Аль-Бухари). И только однажды в одном из своих походов он позволил себе исполнить несколько молитв с одним омовением (Сб. Муслима). Однако уже его сподвижники в данном аяте слово «вставать» понимали как «просыпаться утром» и потому умывались, как правило, только один раз в день (Сб. Малика ибн Анаса). Иначе говоря, подобные свидетельства, приводимые в рамках более поздней дискуссии о тахаре, говорят о наличии двух богословских подходов к ее пониманию: одни ассоциировали тахару с обрядом (надо умываться перед каждой молитвой), другие сводили ее к понятию гигиены (достаточно умыться один раз утром).

Однако, как бы мы не толковали тахару, в обоих своих значениях данное понятие не доведено в исламском богословии до своего логического конца. Если она – всего лишь гигиена, почему современный человек, каждое утро принимающий душ, пользующийся биде и ежедневно меняющий нижнее белье, тем не менее не отвечает требованиям тахары? И разве он, в свою очередь, не может с точки зрения гигиены упрекнуть мусульманина, который, следуя канонам, за три дня пути ни разу не удосужился снять кожаные носки и помыть потные ноги? А если смысл тахары в ритуальной чистоте, дающей определенный настрой перед молитвой, то разве от того, что при совершении гусля вода не проникает под лак на ногтях женщины, она не сможет исполнить должным образом молитву? И о каком настрое может идти речь, если человек порой исполняет ночную молитву с омовением, совершенным еще утром, успев за прошедшее время даже вздремнуть несколько раз в положении сидя?

Подобные вопросы обнажают перед нами формализированное отношение к религии и вопросам духовности. Значимость обрядов не следует преуменьшать. Однако попытка свести истинное благочестие и праведность к формальным обрядам и процедурам отражает вечное стремление ленивого человека уйти от необходимости неустанной работы над собой, тяжелого пути самосовершенствования. Ведь гораздо легче объявить, что спасение кроется в нескольких несложных обрядах, нежели изо дня в день бороться со своими пороками и недостатками. Именно поэтому еще в давние времена всегда была категория людей, которые соблюдали тахару просто с маниакальным рвением: они никогда не касались босыми ногами земли, ни при каких условиях не использовали кувшин, принадлежавший другому и всячески сторонились потных верховых животных, сами при том не замечая как через такого рода вещи упускали главное. «Сподвижники Пророка, – писал в укор им аль-Газали, – никогда не занимали себя подобными предосторожностями, т.к. были заняты джихадом, ремеслом, поиском знаний и делами более важными. Именно поэтому они ходили босиком, совершали намаз на земле, садились на нее, а когда трапезничали, то вытирали руки о ступни ног, и не опасались пота верховых животных, ибо их усилия были направлены на чистоту сердца и на чистоту тела».

Не менее сурово имам осуждал и тех, кто выказывал отвращение, если кто-то случайно наступал на его молитвенный коврик, брал его чашку, использовал его кувшин или брезговал здороваться с теми, кого считал недостаточно чистыми. Великий богослов призывал «отказаться от любой из предосторожностей, которая ранит сердце мусульман, ибо причинение страданий сердцам людей – запрещено, а отказ от предосторожности не является запрещенным». Аналогично этому в наши дни с горечью приходится констатировать наличие в мусульманской умме людей, занимающихся бандитизмом или распространяющих наркотики, но при этом всегда щепетильных в вопросах пятикратной молитвы и чистоты. Все эти факты стали возможными лишь потому, что понятие праведности было формализовано, более того – гипертрофировано в важных, но второстепенных вещах. Отсюда и многие беды мусульманской уммы.

Недавно в инете прошла информация о том, что гайский межрайонный прокурор Оренбургской области Челышев С.В. потребовал признать экстремистским ряд книг по мусульманскому богословию. Особенно общественность возмутило фигурирование в данном контексте классических сборников хадисов ан-Навави («40 хадисов» и «Сады праведных»), сочинения известного татарского богослова 18 века Абд ар-Рахима Утыз-Имяни «Жемчужина разъяснений», книги Председателя Совета муфтиев России муфтия Равиля хазрата Гайнутдина и ректора Московского исламского университета Марата Муртазина «В молитве спасение», а также книги заместителя Председателя ДУМЕР Мустафы Кютюкчу «Намаз через призму размышлений» и других. В моем распоряжении оказалась копия акта соответствующей экспертизы по материалам уголовного дела №547/1.

Экспертизу проводили в Казани. Это вполне логично, ведь здесь действует немало профильных научных центров (Центр исламоведческих исследований АН РТ, Институт Востоковедения КФУ и др.). Однако учавствовать в сомнительной затее попросили другие организации, точнее персонально председателя Ассоциации психологов РТ и директора Республиканского Центра социально-психологической помощи населению Исланову Нину Николаевну. Странно? Ничуть. В этом есть своя логика: сумасшедшими инициативами прокурора должны заниматься профессионалы.

Кого-то может возмутить, что экспертизу исламской литературы проводит не исламовед и даже не религиовед. Спешу вас успокоить. Во-первых, Исланова знакома с мусульманской религией. В перечне использованной литературы она указала аж целых две книги по исламу: Аль-мунтахаб (толкование Корана) и книжку Рамазана Абдулатипова «Судьбы ислама в России». Впечатляет выборка, не правда ли? Во-вторых, экспертиза была не религиоведческой, а естественно-гуманитарной. Признаться, я не совсем понимаю, что это значит: как вообще можно совмещать эти две огромные отрасли человеческих знаний в рамках одной экспертизы? Такая всеохватная экспертиза? Впрочем, не мне судить: я не специалист по сумасшествию.

Наверное, читателя интересует вопрос: что именно такого экстремистского нашла Исланова в упомянутых книгах?

Перед ней стояла непростая задача: требовалось оценить 36 различных материалов. Чтобы облегчить себе задачу казанский эксперт объединил их в несколько групп. В первую она отнесла литературу, которая «является по своему содержанию религиозной, религиозно-богословской и отражает традиционные основы ислама, мусульманского движения». Другими словами, в ней нет ничего экстремистского. Именно к этой группе относится книга Р.Гайнутдина и М.Муртазина «В молитве спасение», а также «Намаз через призму размышлений» М.Кютюкчу. Жалко, конечно, расстраивать всевозможных злопыхателей, но даже воспаленное воображение эксперта не смогло найти ничего «криминального» в книге уважаемых Равиля хазрата и Марата хазрата. Так что ваши злорадные выпады построены исключительно по принципу «слышал звон, да не знаю, где он».

Ко второй группе была отнесена литература, которая, согласно эксперту, «по своему содержанию является деструктивной, с большим массивом методик психологического воздействия». Как уверяет Исланова, данная «литература отражает идеологию ваххабизма, различных направлений исламского фундаментализма». И вот здесь начинается самое интересное. Именно к этой группе (помимо прочего) отнесены «Жемчужины разъяснений» А. Утыз-Имяни, «40 хадисов» ан-Навави и – внимание! – «Намаз через призму размышлений» М.Кютюкчу. Как последняя книга смогла оказаться в обеих группах одновременно я не знаю. Видимо, это было сделано на случай, если кто-то усомнится, что эксперт, так же как и прокурор, тоже не в себе. По ходу чтения выясняется, что к этой же группе относятся и «Сады праведных». Просто в начале эксперт забыл упомянуть об этом. Ничего. Мы уже ничему не удивляемся.

Поверьте, читать 70-страничный бред Ислановой нелегко. Тем более его пересказывать. Пусть эксперт говорит сама за себя. Выводы делайте сами.


Напомню, по убеждению Ислановой, все вышесказанное приводит к формированию и развитию деструктивной личности. Если честно, по началу мне было не понятно, отчего Исланова так взъелась на мусульман. Но теперь все стало ясно: «намаз снимает стресс и необходимость обращаться к психиатру». Понимаете? Чем больше мусульман, тем меньше клиентов у психиатров. А значит, как, видимо, опасается Исланова, ее Республиканский Центр социально-психологической помощи населению «Зеркало» может в скором времени остаться без работы. Жалко старушку.

P.S. Исланова Н.Н. отказалась встречатся с журналистом "Исламского портала" и дать свои комментарии.

Недавно в руки мне попал учебник для начальных классов мусульманских школ «Муаллиму сани» А.Максуди. Эта книжка особенно дорога для меня, т.к. именно по ней я научился читать Св. Коран. Тотчас всплыли воспоминания из детства. Помню, как отец отвел нас с братом в воскресную школу со словами: «Здесь вас научат самому главному». Помню нашу старую маленькую мечеть (то были первые курсы ислама в городе, Соборную мечеть власти еще не вернули). Помню своего первого хазрата в толстой вязанной кофте и холодный трамвай, на котором мы с братом возвращались зимой с занятий… Пролистывая вместе с воспоминаниями страницы брошюры взгляд случайно упал на вероучительные тексты учебника и вереница картинок из прошлого мигом исчезла. Что-то не то. Меня обманули.

Не тем оказалось определение веры. Вместо двухсоставного (ханафитского) ее понимания в тексте было напечатано трехсоставное. Что такое? Вновь смотрю название книжки. Все верно: «Муаллиму сани». Может это одноименная работа другого автора? Нет, написано: «Ахмад хади Максуди». В чем же дело? И снова воспоминание. На этот раз из студенческих лет. Вспомнилось, как устаз на лекциях рассказывал нам про такое явление как тадлис.

Тадлис активно использовался в мусульманском «Средневековье». По сути, это то же самое, что и сочинительство подложных (вымышленных) хадисов. При этом чьи-то идеи выдавались не только за слова Пророка, но и под именем какого-нибудь авторитетного богослова. Этим нечестным приемом активно пользовались всевозоможные исламские секты, выдававшие свои произведения за труды признанных авторов. Во времена рукописных книг, в мире без интернета такой метод весьма успешно давал свои плоды. Но кто бы мог подумать, что и в наши дни, при том в Казани, найдутся люди, которые также не побрезгуют опуститься до такой мерзости.

Вопрос определения веры – ключевой для противостояния религиозному радикализму. Согласно ханафитской традиции, вера есть «внутреннее убеждение» и «словесное признание». В этом для многих мало что значащем определении скрыт богословский ключ к религиозной терпимости, спасший в свое время немало жизней и по сей день остающийся одним из важнейших теологических методов профилактики радикализма и экстремизма.

Главное в этом двухсоставном определении – не то, что в нем сказано, а то, чего там нет. А нет там третьего элемента – «должного деяния», которое включали в понятие веры хариджиты, считающиеся идейными предшественниками ваххабитов. Признание «должного деяния» синонимом веры в конечном итоге оправдывал в их глазах такфир («обвинение в неверии») и убийство любого неугодного им противника. Логика здесь проста: за каждым можно признать отсутствие «должного деяния», ведь каждый грешен, и стало быть, каждого можно признать неверным, врагом. Даже если ты являешься праведником, все делаешь верно и не совершаешь никаких ошибок, это не значит, что ты будешь спасен от карающего меча. Азракиты (ветвь хариджитов) признавали неверным, подлежащим убиению, даже собственных сторонников, не слишком рьяно, по их мнению, участвовавших в джихаде. Нет должного джихада, нет должного деяния. Нет должного деяния, значит, нет в тебе и веры. Умри, сволочь! Именно этой логикой руководствуются бандиты, взрывающие машины мусульман-милиционеров и муфтиев; террористы, закладываюшие бомбы в людных местах, осознавая, что среди погибших будут и мусульмане. Они прекрасно знают, что нельзя убивать своих единоверцев. А кто сказал, что они единоверцы, что они вообще веруют?

Абу-Ханифа всю свою жизнь настойчиво боролся за двухсоставное определение веры и даже под страхом смертной казни, когда хариджиты захватили его родной город Куфу, отказался отречься от него и проистекаемых из него выводов. Разграничение веры и деяния – центральная тема, возводимых к нему трактатов «Учитель и ученик», «Упрощенное знание», «Послание Усману аль-Батти» и др. В этом вопросе он был более строг и принципиален, чем основатели других мазхабов («канонических толков»), считавших, что «должное деяние» можно включить в определение веры, однако подразумевая, что оно является не признаком ее наличия, а свидетельством ее совершенства.

К чему все это сказано? Многие, наверное, слышали, про ваххабитское ноу-хау: тактику прикрытия ханафитским мазхабом. Так, благодаря этой тактике мы имеем хорошее издание «Толкования акыды ат-Тахави». Бдительные чиновники и фсбэшники с опасением наводят справки. Но все в порядке. Альтернативные источники подтвердили: «Акыда ат-Тахави» – самый, что ни на есть ханафитский труд (что действительно так). Только вот толкование к нему – ваххабитское по всем ключевым вопросам. Благодаря этой тактике мы имеем переизданный учебник А.Максуди, первый учебник в жизни многих российских мусульман. А здесь и беспокоится вообще не о чем, ведь это же наш, татарский, богослов, ему можно доверять. Только вот про тадлис никто не подумал.

Ваххабиты могут не только ханафитские книжки печатать, но и какой-нибудь комитет по ханафитскому наследию учредить, и риторику на ханафитский манер перекроить, и даже намаз по-ханафитски совершать. Не это для них главное. Главное – идеология, то, во что будут верить. Можно и брюки распустить, и бороды укоротить, и лишь один раз поднимать руки во время молитвы. Все это не принципиально. Вас и ваших детей будет убивать другое – трехсоставное определение веры. При этом многие из ваххабитов считают себя умеренными и никого не призывают ни расстреливать, ни взрывать. Это истинная правда. Они призывают к миру. Их задача в другом – продвигать идеологию (в которую они искренне верят сами). Они просто печатают книжки ханафитских авторов и татарских богословов, тихо преподают по этим книжкам, никому не мешают, к хорошему призывают... На вспаханное ими богословское поле вербовать в убийцы придут другие – те, кто знает, как в нужном направлении запустить механизм трехсоставного определения веры. Возможно, сами татарстанские ваххабиты и не подозревают, пешками какой игры они неосознанно стали. Пишу так, ибо для верующих (а ваххабиты – это мои братья-мусульмане) надо найти сорок оправданий. Хотя как оправдывать тех, кто обманным путем распространяет свои взгляды?

Впрочем, не верьте моим словам: просто сравните старое издание «Муаллиму сани» (если вы его еще найдете в Казани) с экземпляром его широко разошедшейся ваххабитской подделки (стр. 36). Не поленитесь найти и неханафитское толкование ханафитской Акыды ат-Тахави. За публикацией этих книг стоят не абстрактные силы, а конкретные люди, которые сейчас выставляют себя невинными агнцами и спешно наряжаются в униженных и оскорбленных.

В лихие девяностые на улицах российских городов была распространена игра, названная народом «лохотрон»: от доверчивой публики требовалось угадать, в каком из трех стаканчиков находится шарик. Все было подстроено так, что невольно возникало ощущение в пользу одного из них. Все искренне верили: искомое там. Но стоило поднять стакан, внутри был лишь обман. Мир вам и милость Аллаха.

Религиозные предписания (запреты и повеления) для многих людей становятся камнем преткновения, мешающим встать на Путь веры. Что плохого в том, что юноша и девушка сожительствуют по любви? Кому мешает бокал хорошего вина раз в неделю? Зачем я должен истязать себя голодом целый месяц? И т.д. и т.п.

Природа религиозных предписаний давно обсуждается в мусульманском богословии. Греховное деяние мерзко (кабих), а благочестие, напротив, благостно (хасан) по своей сути, само по себе или же лишь в силу приказа Всевышнего? Ведь по идее, Господь ни чем не ограничен: Он может, скажем, в курбан байрам приказать верующим приносить в жертву вместо барашка свинью, а поедание ее мяса объявить главной религиозной обязанностью мусульманина. Об этих богословских проблемах написано немало. Мне же бы хотелось взглянуть вместе с читателями на вопрос религиозных предписаний немного с другой стороны.

Итак, почему Всевышний Своими приказами оберегает нас от того, что принято называть грехами и призывает нас к тому, что именуется благочестием? Как известно, Он ни в чем не нуждается. Следовательно, в этом нуждаемся мы сами. Так для чего же нам это нужно?

Смысл Пути верующего заключается в том, чтобы познать Бога в своем сердце. Единственная преграда, отделяющая нас от Него – это наше эго (нафс, ум). Его пелена мешает нам увидеть вещи такими, какие они есть на самом деле, мешает «увидеть» Бога. Чем больше власти эго (нафс) имеет над нами, чем сильнее наш внутренний взор замутнен, тем сложнее нам быть ближе ко Всевышнему. Значит, первый шаг на пути к Нему – освободится от пут своего эго (нафса).

Все мы с вами наблюдали в себе свою борьбу с нафсом. Кто побеждает в данный момент – ты или он – легко отследить. Вспомните, как вы чувствуете себя во время отпуска – время исполнения всех желаний, когда целый месяц можно загорать пузом к верху и ничего не делать. Или в выходные. Два дня лежишь на диване, жуешь пончики, смотришь телевизор. Что еще нужно? Но к концу воскресенья почему-то чувствуешь себя абсолютно разбитым, вымотавшимся, неотдохнувшим. Совсем другое дело активный отдых. Нафс ноет: «Хочу на диван, полежать, отдохнуть». Но ты его не слушаешь: вперед и в горы! В понедельник ты врываешься на работу бодрячком с горящими глазами! Точно также нам придают тонус и наши цели в жизни. Нафс умоляет тебя, хотя бы разок выспаться, хоть чуточку отдохнуть и пожалеть себя. Но тебе некогда! Тебя ждут великие свершения! Ты и без сна полон сил и энергии! Ты вдохновлен и воодушевлен!

Вывод напрашивается сам собою: когда мы находимся в плену своего нафса и делаем то, что он нам говорит, мы слабеем, жизненные силы покидают нас, ибо мы все дальше и дальше удаляемся от Источника. Чем сильнее нафс, тем толще стена между нами и Богом. Но стоит нам перестать быть его послушным пленником, как силы вновь возвращаются к нам. Ты и нафс – словно сообщающиеся сосуды. Энергия жизни перетекает к тому, в чьих руках находится пульт управления.

Для чего же нам нужны религиозные предписания? Ответ прост: для того, чтобы этот пульт всегда оставался в наших руках, а не в руках эго.

Месяц Мавлид – хорошее время вновь прочувствовать и выразить свою любовь к величайшему и самому прекрасному человеку в истории мира, нашему пророку Мухаммаду. На поверхностном уровне это делается через традиционную формулу мусульманского благопожелания: салля ллаху алей-хи ва саллям. Однако здесь возникает вопрос: как данный салават должен звучать в устах русскоязычных мусульман?

Как всем известно, обычно мы оставляем его без перевода. Для внутримусульманского пользования это привычно и вполне приемлемо. Но для уха (или глаза) непосвященного данная фраза превращается в очередную абра кадабру из мусульманского птичьего языка. Особенно когда мы шифруемся и сокращаем ее до аббревиатуры. Как остроумно пошутил один из читателей нашего портала Мишэр Малае: СГВ, С.А.В., КГБ, ФСБ...

Осознавая данную проблему, многие мусульмане предпочитают переводить салават на русский язык. И здесь очень часто совершается грубая богословская ошибка. При чем искажение встречается при переводе не только салавата, но и других формул мусульманских благопожеланий. Как мы, например, переводим рахима-ху ллах? «Да смилуется над ним Аллах» (или: «да помилует его Аллах»). Люди, не владеющие контекстом, часто в данной связи задаются вопросом: а что такого натворил этот человек, что каждый раз, когда упоминается его имя, вы молите Всевышнего смиловаться над ним? Другими словами, при таком переводе благопожелание обретает негативную коннотацию. Именно так это воспринимает русскоязычное сознание. Например, другой читатель нашего портала aziz очередной свой критический выпад в адрес автора данного блога завершается словами: «всем известный Батров, да помилует его Аллах».

Аналогичная трансформация при переводе происходит и с другими мусульманскими благопожеланиями. Радыя ллаху ан-ху – «Да будет доволен им Аллах». А что Аллах недоволен сподвижниками Пророка, для почитания которых используется данная формула? Алей-хи с-салям – «Да будет над ним мир!». А что над ним война? И, наконец, салават нашему Пророку: салля ллаху алей-хи ва саллям – «Да благословит его Аллах и да приветствует!» А разве наш Пророк уже не благословлен? Ведь сказано в Коране: «Поистине, Аллах и Его ангелы благословляют Пророка».

Для того, чтобы избежать указанных ошибок при переводе благопожеланий можно использовать глагол «пребудет»: «Да пребудет над ним мир!»; «Да пребудет над ним благословение Аллаха!»; «Да пребудет над ним довольство Аллаха!»; «Да пребудет над ним милость Аллаха!». Такой перевод воспринимается без негативного окраса, ибо то, что мы желаем почитаемому человеку уже есть у него и мы надеемся, что это останется с ним и впредь.

Однако если попытаться отойти от буквалистских переводов, то существует еще один способ передачи наших благопожеланий почитаемым людям в исламе: через прилагательное. В контексте прославления Творца мы уже используем данный переводческий подход. Вспомните, как мы переводим «Аллах тааля»? Ответ: «Всевышний Аллах». А ведь «тааля» – это глагол и, подобно благопожеланиям, является формулой восхваления Творца, которую следует переводить как «Всевышен Он!» или «Возвышен Он!». Поэтому неслучайно, что среди 99 прекрасных имен Создателя не такого имени как «тааля», ибо данный список не содержит глаголов, а только эпитеты Аллаха, субхана-ху ва тааля («Свят Он и Возвышен!»).

При таком подходе «наш Пророк (САВ)» превращается в «нашего благословенного Пророка», «Умар (р.а.)» – в «богоугодного Умара» и т.д. Преимуществом данного способа благопожеланий является то, что они не воспринимаются как абра кадабра и могут быть использованы как среди самих мусульман, так и при обращении к немусульманской аудитории.

Во внимание следует принять и то, что формулы благопожеланий выполняют также роль маркеров, обозначающих место в духовной иерархии почитаемого человека, подобно «ликам святости» в православии (благоверные, блаженные, праведные, преподобные и т.д.). Как правило, алей-хи с-салям – это благопожелание для пророков; радыя ллаху ан-ху – для сподвижников нашего Пророка; рахима-ху ллах – для великих мусульман прошлого, начиная с поколения «преемников», салля ллаху алей-хи ва саллям – это персональное благопожелание для последнего Пророка, а каррама ллаху ваджха-ху – для хазрати Али. Именно эти благопожелания подсказывают нам, о ком идет речь. По ним мы отличаем сподвижников от преемников и т.д. Представляется, что на роль подобных маркеров прилагательные подходят больше всего.

Перевод – это целая наука и настоящее искусство. И если мы хотим, чтобы послание Корана и нашего благословенного Пророка дошло до людей во всей своей красоте и полноте, нам важно овладеть этим искусством и постичь эту науку. И здесь крайне важен творческий и вдумчивый подход. Иначе, мы постоянно будем делать ляпы по типу тех, когда «всем известного Батрова, да помилует его Аллах (рахима-ху ллах)» причисляем к лику умерших праведников ислама.

Многие читатели нашего портала негодуют по поводу моего ярого антисемитизма. «Зачем вы трогаете арабов?» – примерно с таким вопросом они обращаются в своих комментариях. И правда, зачем?

Главная цель моих заметок, воспринимаемых как антиарабские, заключается в том, чтобы мы – российские мусульмане – перестали на них «молиться» и начали думать своей головой. Увы, но банальная мысль о том, что арабы такие же люди, как и мы, ничем не лучше и не хуже нас, все еще нуждается в своих защитниках. Впрочем, меня больше волнуют не столько сами арабы, сколько наше общероссийское преклонение перед всем заморским. В отечественном исламе этот общенациональный тренд выражен в негласной установке считать себя в религии ущербными, а ислам арабов – истинными и непорочным. Слава Всевышнему, в сравнении с началом 90-х все больше мусульман ездят в арабские страны и с каждым годом у нас становится все меньше тех, кто заглядывает арабам в рот и ловит каждое их слово, кто смотрит на них как на безгрешных ангелов, сошедших с небес в белых рубахах.

Многих российских мусульман, и меня в том числе, возмущает то, что шейхи, в первую очередь из стран Персидского Залива (т.е. из аль-Халидж аль-Араби), лезут во внутрироссийские дела мусульман. При этом они часто не имеют не то что должного, а, порой, и элементарного представления ни о специфике России, ни о ее истории, ни о нынешнем положении мусульман в нашей стране.

Вспомним всеми уважаемого шейха Юсуфа аль-Карадави, который призвал в 2000 г. убивать мусульман России, служащих в вооруженных силах РФ и командированных в Чечню. Конечно, великий шейх Катара этого не знал. Он то думал, что в Чечне идет война против мусульман, война между чеченским и русским народами. Он не знал, что многие чеченцы в самый разгар войны находили спасение для себя и своих семей в регионах Центральной России, что среди тех, кто воевал против бандформирований было немало и самих мусульман. Это была даже не гражданская война. Это была война (или бесчеловечная игра?) одних бандитов (тех, что тогда сидели в Кремле) с другими бандитами. И шейх озвучил в 2000 г. свой призыв к джихаду в Чечне, не проанализировав ситуацию, толком ничего о ней не зная, а лишь опираясь на слова шептунов, приехавших к нему от имени преступников, и на стереотипы о чеченской войне, которые тиражировались на тот момент в западных СМИ и СМИ арабского мира.

Спустя 10 лет аль-Карадави признал, что путь войны, к которому он призывал молодых людей, оказался ошибочным. Так и сказал: «Мы призываем наших братьев <…> отречься от этого ошибочного пути». Хороша ошибочка, за которую десятки тысяч людей заплатили своими жизнями, а сотни тысяч навсегда остались с изувеченными душами и изуродованными телами. Фетвы, которые для аль-Карадави и его коллег по цеху всего лишь закорючки на бумаге, на другом краю света оборачиваются в реки крови живых людей, осиротевших детей и обезумевших от горя вдов.

В Кувейте я задавал вопрос нескольким преподавателям по поводу ответственности шейхов, которые выносят свои политические фетвы без знания предмета, не разобравшись в ситуации до конца. Такая неожиданная постановка вопроса их неизменно ставила в тупик. И каждый раз они отвечали, что шейхи не должны так поступать. «Знаю, что не должны, – продолжал я, – но все же какова их ответственность?» «Никакой», – обреченно признавали они в конечном итоге. Только вдумайтесь в это: никакой! Попробуйте осознать весь ужас этого ответа: им сходят с рук убийства мирных жителей, разрушения сел и городов, непомерное человеческое горе. Конечно, улемы Персидского Залива не несут полную ответственность за кровавое месиво, творившееся в Чечне, но своими фетвами они ее разделяют, ибо мусульманская молодежь поверила им и откликнулась на их призыв.

Вне всяких сомнений, аль-Карадави, как и любой человек в этом мире, имеет право на свое мнение. Но у нас-то есть своя голова на плечах. Зачем тиражировать в России его суждение, которое выбивает почву из под ног московских мусульман, борющихся с исламофобами за свои конституционные права на строительство храмов? Аль-Карадави тысячу раз прав, когда говорит, что во времена благословенного Пророка мусульмане в праздники молились за городом. С исторической точки зрения к нему нет никаких претензий. Но надо быть политическим идиотом, чтобы собственноручно вооружать наших противников соответствующим советом авторитетнейшего шейха, обращенного к нам, молиться на стадионах и в выставочных центрах! Может для мусульманских эмигрантов на Западе подобные места для молитвы – это выход из ситуации, но для нас, коренных жителей России, такая постановка вопроса просто унизительна! Неужели лучезарный авторитет шейха настолько слепит нам глаза, что мы не видим всего этого?

Возможно, заморские богословы лучше нас разбираются в нюансах арабской филологии. Но никто, кроме нас самих, никогда не будет лучше понимать проблемы мусульман России и находить лучшие пути выхода из них, как и мы никогда не сможем понять собственные проблемы арабских обществ. В тоже время не нужно отгораживаться от арабского мира, как и не нужно быть его безликим эпигоном. Не следует также бросаться и в другую крайность, считая, что только российские лидеры ислама и отечественные богословы знают истину и никогда не делают ошибок. Нет. У нас здесь тоже не все так гладко, что опять таки не повод для идеализации арабских ученых и их трактовок ислама. Для многих своих единоверцев я хочу лишь напомнить изречение нашего Пророка о том, что «нет превосходства араба над неарабом».

Поскольку объем данного поста уже исчерпан, то разговор на эту тему я продолжу в следующий раз. В заключении хотелось бы сказать следующее. Один из врагов истины – это обобщение. Юсуф аль-Карадави ошибся в несколько вопросах, связанных с Россией, но это не умаляет его заслуги в рамках канонического исламского права (аль-фикха). Многие шейхи Персидского Залива поют свои богословские песни под американскую дудочку, но это не значит, что все арабы такие. Лично для меня ученый, которого я считаю лучшим на сегодняшний день – араб по своей национальности. И я бесконечно благодарен Всевышнему за то, что мне посчастливилось быть рядом с этим великим человеком и выдающимся исламским мыслителем.