Последняя акция Pussy Riot в храме Христа Спасителя /внезапно/ одна из самых обсуждаемых в Интернете тем (ТВ я просто не смотрю, поэтому не в курсе, что в ящике происходит).

Прочитав кучу текстов и просмотрев множество видео-сюжетов я в очередной раз не смог выбрать, на чью сторону в этой ситуации встать. Уси-pussy героизацию я категорически не разделяю. Сколько бы не говорили о том, что девушки по своему выбрали форму обращения к Всевышнему и то, что эта форма просто отличается от канонической христианской церковной, лично меня это вообще не убеждают. 

Резонный вопрос, если вы не признаете церковные постулаты, зачем молебен устраивать именно в христианской церкви? Устройте этот панк-молебен в каком-нибуть другом месте и слейте запись в youtube. Какие проблемы? Проблема в том, что эффекта от этого будет 0. Поэтому это никакой не молебен, а позиционирование и политический эпатаж. Притом в агрессивной форме. Проблемных вопросов к официальным церковным институтам в России множество, однако, не надо забывать, что среди православных верующих в нашей стране много интеллигентах, искренних людей. Для которых вера, церковь это настоящее таинство и ритуалы, в том числе обращения к Богу, имеют сакральный смысл. Для многих людей, именно это место (храм Христа Спасителя), где человек может найти душевное успокоение. Поэтому панк-песни исполняемые, спиной к алтарю, с задиранием ног, выглядят издевательством. И потом, если девушки искренне обращаются к Богу, зачем это все снимать на видео и выкладывать в сеть? Опять-таки, позиционирование… Каковы их цели, судить не берусь. Но учитывая содержание песни и наличие там корреспондентов «Новой газеты» и «Франс пресс», то совершенно очевидно, что это политическая акция.

Заслужили ли девушки тюремного заключения на 7 лет? Безусловно, нет. Идиотизм, который они устроили в церкви заслуживает снисходительного осуждения, не более, ведь сильный умеет прощать. А по уму, церковь, вообще могла использовать этот факт в свою пользу, выступив незлопамятной жертвой. Хищнический оскал, который был продемонстрирован со стороны некоторой части православной общественности (не всей церкви), конечно, не может вызвать симпатии. Многие видели как православные активисты дрались с пикетчиками в поддержку задержанных участниц. Как взрослый, здоровый мужик бьет кулаком по лицу молоденькой женщины, как православные активисты матерятся и оскорбляют девушек в сети... Зрелище, откровенно малоприятное. И ведь агрессия направлена на тех, кто во многом слабее. После начавшейся травли право на моральное осуждение дезавуируется. 

Теперь, по поводу мечети. Некоторые участники дискуссий в Интернете задавались вопросом, почему эти девушки пришли именно в церковь, а не в мечеть или синагогу? Ответ на этот вопрос можно узнать только у самих участников акций. Но в связи с этим мне стало интересно, а что бы произошло если Pussy Riot выступили в мечети? Понятное дело, что мы получили бы массу осуждений и призывов наказать хулиганок. Однако первая мысль, которая у меня возникает, когда я представляю себе, как эти дамочки отплясывают у минбара в мечети: что за нелепость? 

Дело в том, что в соответствии исламу, мечеть это не храм. Безусловно, место особое, так как там совершаются коллективные намазы по пятницам и другим дням, но формально мечетью может стать любое помещение, любая комната, где чисто и где совершается коллективный намаз. Конечно, метафорично говорят, что мечеть это дом Аллаха и что в жизни мусульманского сообщества она имеет большое значение. Однако значение она это имеет только за счет богобоязненных людей, которые там находятся, так как они собираются там с праведной целью совершения намаза, изучения ислама, поддержки друг друга на пути Всевышнего. По сути, стены, полы и потолки не имеют никакого сакрального и священного значения. По-настоящему священным местом для мусульман является только земля достопочтенной Мекки. Можно еще вспомнить максимум: мечеть Пророка в Медине и мечеть Аль-Акса в Иерусалиме. 

Поэтому выскочив в обычную российскую мечеть, задирая ноги и крича всякую нелепость, можно оскорбить только мусульман, если бы они там находились. Но какой в этом смысл? Ведь эти мусульмане такие же обычные граждане страны, такие же, как и эти участницы акции, среди них есть совершенно разные люди: бедные и богатые, больные и здоровые, студенты и дворники, профессора и торговцы, недовольные и благополучные, угнетенные и сильные мира сего, ну, в общем, разные люди, срез нашего общества. И в мечеть они приходят скорее уединиться и найти душевное спокойствие. Ну плюнут акционерки своим эпатажем в души и сердца своих сограждан и что дальше? Вот и у меня в голове одна мысль: что за нелепость и невежество? Конечно, если они при этом не попробуют сорвать проведение намаза. Это уже немного другой разговор.

Вообще такая акция дискредитировала бы в глазах мусульман гражданский активизм, который просыпается в последнее время в России. Ведь и без того, очень многих смущают ксенофобские и антиисламские пассажи, некоторых участников демонстраций из числа внесистемной оппозиции. У части российских граждан, в том числе и у мусульман, возникнет вопрос: Это и есть гражданское общество? Когда можно прийти в мечеть или церковь и наплевав на чувства сограждан задирать ноги и орать политические песни? Худшей дискредитации идеи гражданского общества сложно придумать…
    
Кстати, в этой связи вспомнил, что недавно украинские активистки из группы FEMEN устроили акцию в Стамбуле. Раздевшись по пояс, разукрасив лица синяками и следами от кислотных ожогов, они тряся своими прелестями напротив самой крупной мечети Стамбула Султан Ахмет, выступили против насилия в турецких семьях. Кстати, меня удивили эти «кислотные ожоги», видимо участницы перепутали Турцию с Афганистаном. Да, в Турции, как и в Европе, как и в Украине, существует проблема домашнего насилия. Но чего добились эти украинки? Те замшелые консерваторы (как мужчины, так и женщины), которые увидели это полуголое безобразие в центре Стамбула, еще больше утвердились во мнении, что феминизм это отвратная вещь. А те, кто били своих жен (либералы, консерваторы, секуляристы, мусульмане, христиане, атеисты и т.д.), как били, так и будут продолжать бить (может даже с еще пущей злостью).

Кстати, полиция в итоге увела аккуратно полуголых нарушительниц с площади… 

На самом деле, большей дискредитации идеи феминизма, чем эта акция в Стамбуле сложно придумать. Эти дамы собственноручно вбивают гвозди в гроб женской эмансипации в той же Турции. А эта эмансипация, кстати, идет в Турции достаточно активно, но не только по западным лекалам, но и совершенно своими путями, называемыми исламским феминизмом и исламским женским активизмом, которые противопоставляют себя как национальной консервативной патриархальной системе (в большей или меньшей степени), так и европоцентричному полуобнаженному радикал феминизму. Исламский феминизм и исламский женский активизм (близкие, но не идентичные движения) представляют собой сложные и очень интересные явления в современной Турции и во всем мусульманском мире. В этой связи, высшей степенью бескультурья, шовинизма и невежества стали слова участниц FEMEN, которые они сказали на пресс-конференции перед своей глупой акцией: «Здесь женщин нет. А те, кто есть, без головных платков. Те же, у кого голова покрыта, сидят дома. Надеемся, что однажды турецкие женщины сформируют свое движение FEMEN и будут проводить акции». Почему турчанки в платках перестали быть женщинами и с какой стати, они должны, простите, с оголенными бюстами бегать по площадям??? В голове не укладывается… Такое ощущение, что представления о феминизме эти украинские дамы черпали из книжек прошлого века. Но самое главное тут другое: худшей рекламы для женского активизма и эмансипации, тем более в Турции, чем эта акция придумать было бы сложно.   

Примерно, тоже самое, если бы Pussy Riot выступили бы в мечети. Это стало бы дискредитацией самого протестного
движения и либерального дискурса. Кто захочет встать в один ряд с обезумевшими? 

Кстати, если такое, не дай Аллах, все-таки случится, я бы хотел предостеречь мусульман: не нужно злости, не нужно проклятий и угроз и требований заточить их в тюрьму. Худшей рекламы и характеристики, чем эта акция для девушек уже сложно придумать. Проявить сдержанность и снисходительную усмешку самое лучшее в такой ситуации. Именно в таком случае моральная инициатива будет не на их стороне. Ведь источник злобы это шайтан. А Пророк Мухаммад (с.а.в) говорил: «Если кто-то из вас гневается (злиться), то пусть он молчит» (Ахмад). На грубость и жесткость своих собеседников Пророк отвечал мягкостью. Поэтому не надо поддаваться на провокации. Все просто...

Феномен национализма, какой бы сложной не казалась данная проблема, если изучить классические труды по данному вопросу, оказывается не настолько и загадочным явлением. Здесь важно понимать, какое значение для появления классического национализма имеют кризис религиозных институтов и династических империй, формирование государств нового типа – национальных государств и индустриальный бум. 

Почему на современном этапе имеются сложности с формированием в России крепкого, однородного политического сообщества? Для ответа на этот вопрос необходимо обратиться к наиболее известным трудам по теории нации и национализма. 

Обратившись к классическим работам по формированию наций в различных частях света (от Европы до Юго-Восточной Азии), можно понять те необходимые исторические предпосылки для формирования национальных групп нового типа, которые стали складываться в мире примерно с 17-18 веков.

Английский историк Бенедикт Андерсон в своей знаменитой работе «Воображаемые сообщества» писал о том, что национальные государства в Европе появились после кризиса таких культурных систем как религиозное общество и династическое государство. Связано было это с кризисом «священных языков» религий (латынь, арабский и т.д.) и представлений, что власть монарха «от божества». Бенедикт Андерсон объяснял упадок «божественной» легитимности власти в династических государствах революционным движением, которое появилась в Европе в XVII веке и казни короля Англии Карла Стюарта в 1649 году. Можно добавить, что другим подобным ярким примером является казнь французского монарха Людовика XVII, которого обезглавили на гильотине во время Французской революции в 1793 году. XVII-XVIII века – время английской и французской революций – считается отправной точкой формирования национальных движений в Европе. Проводя параллели отметим, что похожие события происходили и в России во время революции 1917 года, когда был казнены император Николай II и его семья.

Следующий важный момент с точки зрения Андерсона это наступление эры печатного капитализма, которые ознаменовали создание письменных национальных языков. Россия также пережила данный этап еще в XIX – начале XX веков, это касается многих народов: русских, украинцев, татар и др. У казанских (поволжских) татар в частности выразилось в издании религиозной и светской литературы, прессы, которая официально была разрешена с 1905 года и т.д. Кроме того, именно в дореволюционное время можно говорить о формировании татарского литературного языка, основу которого составил арский диалект на котором писал Габдулла Тукай.

Известный теоретик Эрик Хобсбаум пишет о том, что национальное строительство это целенаправленное социальное конструирование, он вводит, в частности, такое понятие как «изобретенная традиция» как совокупность общественных практик ритуального или символического характера. Такого рода изобретенных традиций в истории национальных движений на территории Российской империи предостаточно и многие из них были заимствованы при строительстве новых советских наций. Например, именно в XIX веке формируется представление о национальной одежде казанских татар: женский головной убор калфак и мужской каляпуш фактически, становятся символами нового татарского просвещения – джадидизма.

Другой классик теории национального строительства Эрнест Геллнер, отмечал, что одним из условий формирующих предпосылки появления национализма стал переход от аграрного общества к индустриальному. Данная точка зрения критикуется английским историком Энтони Смитом (См. Мария Ноженко, «Национальные государства в Европе»), который указывал на то, что в ряде случаев национализм предшествовал, а не был следствием индустриализации. Как бы то ни было признаки, как того, так и другого мы можем наблюдать в дореволюционной России, в зависимости от того, о каком регионе империи идет речь. Поскольку не случайно, что пришедшие к власти большевики, не надеясь получить поддержку пролетарской революции в национальных окраинах империи (Средней Азии, Северной Кавказе, Поволжье и Предуралье), решили подыграть национальному движению, которое к тому моменту набрало там серьезную силу. При этом появившийся пролетариат, как следствие индустриализации страны, никак нельзя назвать предшественником формирования какой-либо нации в России.

Другим важным фактором в формировании наций, по мнению, Эрнеста Геллнера, является формирование так называемой «высокой культуры». У многих российских культурно-лингвистических групп формирование «высокой культуры» началось еще до 1917 года, а в советские годы получила полную свою реализацию. В итоге именно в период советской власти, по большому счету, окончательно сформировалось большинство наций существовавших в СССР.

Под «высокой культурой» в данном случае понимается культура, созданная специально обученными профессионалами, национальной элитой: художниками, писателями, драматургами, учеными, которую, воспринимают все члены сообщества. Собственно говоря, под высокой культурой имеется ввиду письменная культура, как некоторое противопоставление устной народной культуре.

Можно привести множество примеров из истории Российской империи и СССР, которые стали бы иллюстрацией формирования наций на территории современной России в течении XIX и XX вв. Смысл этих иллюстраций в том, чтобы продемонстрировать тезис, что Россия уже достаточно давно пережила период нациестроительства, когда было сформировано большинство национальностей. Даже концепт «советского народа», появившийся немного позже – в 30-е гг. XX столетия – не смог вытеснить прочно утвердившиеся представления о новых национальностях. Он скорее позиционировался как наднациональная настройка, вот, например отрывок из газеты «Известия» за 1936 год, в которой провозглашалось, что в СССР создается «единый народ… с новым содержанием, который «при росте национальных культур, вырастают теснейшие узы нерушимой дружбы наций». Примечательно, что уже в 1936 категория нация приписана не «советскому народу», а уже существующим национальностям.

Второй вопрос, на который следует ответить, это насколько вообще может быть удачной политика конструирования наций исключительно сверху? Как было показано выше, влияние на формирования наций имеют определенные исторические обстоятельства, то есть складывание определенных условий благоприятствующих формированию национальных образований. При отсутствии необходимых условий, насколько реально образование нации только на основе конструктивисткой деятельности элит? Существует точка зрения, что нации сформировались позже государств, именно такую точку зрения отстаивает американский историк Чарльз Тилли. В частности он формулирует принцип национального самоопределения: 1 – государство должно обладать культурно гомогенным населением; 2 – его представители должны быть лояльны к государству, в том числе и разделять мифы об историческом прошлом; 3 – все государства в мире должны быть национальными . Нам представляются данные принципы крайне идеало-типическими, поскольку сложно себе представить государство с гомогенным населением граждан-патриотов, лояльным к государству в котором они живут.

По нашему мнению, во многом справедливой является утверждение петербургского политолога Марии Ноженко, которая она высказала в упомянутой выше книге, что ни один автор из признанных классиков теории национализма не смог ответить на вопрос: действительно ли подавляющее большинство жителей той или иной страны идентифицируют себя в качестве членов политического сообщества? По мнению Ноженко, одним из непременных условий достижения единства является создание политических институтов и унификации правил и документов. Вторым условием является не просто информационный обмен, а создание общего информационного пространства . Выполнение данных условий, действительно, может быть претензией на то, что подавляющее большинство населения государства идентифицируют себя как единое политическое сообщество. Однако, по моему мнению, это, как было показано выше, очень контекстуально и зависит от времени, географической локализации и т.д.



Резюмируя выше освещенные вопросы, отмечу, что, по моему мнению, проблемы строительства российской нации, связаны с тем, что исторические условия, благоприятствовавшие нациестроительству на территории современной России были во второй половине XIX первой половине XX веков. Именно тогда сформировалось большинство российских/советских наций. В том числе и татарской. С 1930-х гг. была совершенна попытка строительства «советского народа», однако национальные движения, приведшие к распаду СССР показали, что формирование советского народа оказалось неудачным. Встает вопрос о необходимости пересмотра термина "российская нация" в пользу новой идеологии над-национального (то есть над существующими, уже сформированными нациями)  политического образования, особого типа российского политического сообщества, который бы всех устроил.

Что такое постсекулярное общество и почему оно актуально для Татарстана?


В традиционном понимании взаимоотношений государственных и религиозных институтов страны делятся на религиозные и на секулярные.

Однако, на самом деле, такое разделение это уже прошлое. Реальность такова, что на взаимоотношения государства и религиозных институтов необходимо посмотреть по-новому. Необходим новый угол зрения. Несколько лет назад (в 2007 году) крупнейший из ныне живущих социологов, немец Юрген Хабермас написал доклад/статью, с которым выступил в Стамбуле на семинаре, посвященном диалогу цивилизаций. Статья называется «Против "воинствующего атеизма". "Постсекулярное" общество - что это такое?» (ее перевод переопубликован на «Исламском портале»). Статья на самом деле, стала откровением для академического сообщества и, по сути, вводит в академический и общественный дискурс новый концепт – постсекулярное общество.

Одним словом до свидания секуляризм, пресловутое разделение религии и государства! И здравствуй новый мировой порядок, здравствуй постсекулярное общество. Спасибо, дядюшка Хабермас. Оставим в стороне авторов, для которых постсекулярность это, когда религия растворена в постмодерне (когда грани между религиозностью и не религиозностью стираются) или для которых это новая форма религиозности (типа new age), поскольку эти имена хоть и уважаемы, но не столь значительны, как Юрген Хабермас. Тем более именно благодаря ему термин постсекуляризм получил широкое распространение.

Так что же это за общества, называемые Хабермасом постсекулярными? Во-первых, это общества, которые пережили эпоху секулярную (что естественно). Однако сам Хабермас отнес к ним только Западные страны, а также Канаду, Австралию и Новую Зеландию. На мой же взгляд, наиболее жесткое отдаление религии от государства (да и всего общества) пережили, конечно же, бывшие социалистические страны (+ можно назвать Турцию времен Ататюрка и генеральщины).

Во-вторых, особенность Хабермаса в том, что для него сама идея постсекулярности это некоторое продолжение секулярного проекта. При котором опасности полной победы религиозности, как доминирующего мировоззрения, уже нет, поэтому и «война» с религией перестает быть актуальной. Пришло время успокоиться и посмотреть на то, что «религиозное меньшинство» требует и чем религия может стать полезной для современных обществ. То есть, по Хабермасу, постсекулярность это возвращение религии в общество. Хотя точнее было бы сказать, признание со стороны государства за религией всех ее прав.

В-третьих, постсекулярность это ситуация не просто возвращения религии в общество, но возвращения, которое контролируется государством. То есть, это некоторый «договор» - религиозные институты не требуют главенства в государстве, но получают в нем некоторое свое «место» и поддержку государства. На самом деле это определенный шаг вперед. Поскольку это взаимовыгодное движение друг к другу, ведь религия получает шанс открыто заявить о себе, получает даже трибуну для пропаганды своих ценностей и возможность создания инфраструктуры для удовлетворения потребностей своей паствы.

Одним словом мы должны говорить о «возвращении религии». Однако, совершенно приемлемый вопрос – почему говоря о постсекуляризме, Хабермас европоцентрически проигнорировал страны бывшего СССР, например? Рискнем предположить, что, дело в том, что на постсоветском пространстве пока не сложилось полноценного постсекулярного общества.

Конечно, на фоне событий в Швейцарии (с запретом минаретов) и во Франции (с запретом никабов), можно поставить под сомнение изменение отношения западных государств к религиозным институтам. Однако скорее эти факты свидетельствуют, что в этих странах есть силы сопротивляющиеся общим де-секуляризационным процессам, тем более, когда речь идет о Франции, которая всегда считалась родиной и бастионом секулярного мировоззрения.

Мы привыкли к тому, что Россия, как правила, примерно на один цикл отстает от процессов происходящих на европейском континенте. Европа сейчас озабочена тем, каким образом грамотно интегрировать религиозные сообщества (как эмигрантские, так и местные) создав соответствующие условия для реализации их прав, в том числе и политических.

Стремительное возрождение религиозного сознания происходит и в России. Религиозные сообщества выдвигают все новые и новые требования, пытаются получить свое место в политическом и культурном поле страны. Это касается как наиболее крупных и традиционных для России конфессий православия и ислама, так и разных новых религиозных групп – кришнаитов, новых протестантских церквей и т.д.

Наиболее яркими примерами зарождения в России постсекулярной политики можно назвать попытку внедрить в среднюю школу преподавание основ религии и присутствие священнослужителей разных церквей в армии и тюрьмах. На низовом уровне возрождение религии больше происходит в условно мусульманских регионах: Северном Кавказе (в большей степени) и Урало-Поволжье (чуть в меньшей).

На фоне стремительно увеличивающихся религиозных общин государство естественно пытается выработать язык взаимодействия с ними. Например, в Москве создается «Фонд поддержки исламской культуры и образования», а в администрации Президента Татарстана открывается Управление по взаимодействию с религиозными объединениями.

По Хабермасу, напомним, постсекуляризм это «возвращение» религии, но уже под контролем государства. Опять таки, в России в целом и в Татарстане, в частности, государство пытается выработать такой путь этого «возвращения», который бы не угрожал безопасности самой государственной системы, а соответственно обеспечивал бы стабильность общества. Именно с этим связано, что различные деструктивные религиозные направления оказываются выведенными за скобки.

Совершенно очевидно, что религия вернулась в нашу жизнь всерьез и надолго. Теперь стоит вопрос о безболезненном и эффективном инкорпорировании ее институтов в государство. Представить себе иной путь завоевания «своего» пространства для религии практически невозможно. Однако пока у нас получаются некоторые половинчатые шаги. На мой взгляд, наиболее завершенным типом взаимоотношений религии и государства стала бы ситуация при которой священники и имамы назначались в церкви и мечети либо при непосредственном участии государства, либо через согласования с государственными ведомствами. Взамен приходы и учебные заведения получали бы полное финансовое обеспечение со стороны государства. Прекрасные условия для полноценного религиозного возрождения.

Прошли те времена (особенно 1990-е – начало 2000-х), когда наша умма пыталась выживать, получая порой сомнительные деньги от разных зарубежный фондов, преследующих свои цели. Сидя на подобной финансовой игле, религиозные общины странным образом обособлялись от российского общества и государства, воспринимая как единственный ориентир арабские религиозные страны (культура, история, политические системы которых принципиальным образом отличаются от нашей). Однако каковы реальные перспективы подобного «возрождения»? За примером далеко ходить не надо – ситуация на Северномо Кавказе лучшая иллюстрация.

Многим придется выбирать – либо жить в России и пытаться выстроить свои корректные взаимоотношения с государством и со своими согражданами (мусульманами, христианами, атеистами, пофигистами и др.), либо: всего доброго. Поощрением определенной лояльности к себе со стороны государства станет новая политика в религиозной сфере, имя ей – постсекуляризм. Придумывать, конечно, чего-то специально не нужно, как и пытаться дать специальное название этой политике. Речь идет о естественном процессе, который мы уже наблюдаем. А слово «постсекуляризм» это, по сути, термин которым пользуются социологи, политологи, религиоведы, чтобы описать изменяющуюся картину взаимоотношений религиозных институтов, сообществ и государства.

Надо согласится с Хабермасом, что постсекуляризм это, безусловно, модернистский проект, некоторое новое проявление секуляризма, но уже в ином качестве – государство не борется с религиозными группами и институтами, оно снова заключает с ними взаимовыгодный договор по разграничению полномочий. Только теперь религия это не враг, а естественная часть государства, которая имеет те же права, что и все остальные. Продолжение может быть самыми разными. Например, в Турции, на мой взгляд, самой постсекулярной стране, к власти приходят промусульманские силы и, не меняя светское устройство страны, они превращают ее в самую прогрессивную исламскую нацию в мире, с развитой экономикой, наукой и мощным духовно-нравственным возрождением.

Одним словом, в новых условиях религиозные институты, в нашем случае, мусульманские должны осмыслить свое место в обществе и способ взаимодействия с государством. Государство же оценив силу религиозного возрождения, сделала шаг на встречу. Вопрос теперь в том, смогут Духовные управления извлечь из этого пользу для мусульман? Время покажет...

На днях мне пришлось побывать в польском Католическом информационном агентстве (КAI) в Варшаве. Встречались с редактором, который отвечает за восточное направление работы агентства, то есть за страны бывшего СССР.

Конечно, в силу профессии, меня в первую очередь интересовало, то каким образом построена их работа. А устроена она и в правду прекрасно. Как говорится учиться нам и учиться. Во-первых, глава агентства входит в комиссию по СМИ польской католической церкви. Тут важно две вещи: то, что там есть комиссия отвечающая за информационную политику и что руководство агентства являются непосредственными ее членами. Проведение единой продуманной информационной линии это в современной мире имеет ключевое значение. Во-вторых, в каждой из 44-х епархий в Польше есть свой корреспондент, который отвечает за работу с KAI, снабжая их новостями. Я уже не говорю о том, что у них есть свои представительства по всему миру. Что важно - KAI является главным информационным каналом польского католичества, они ежедневно рассылают информационные бюллетени для СМИ.

Обо всем этом я узнал в KAI. Не менее интересным оказалось то, каким образом католические журналисты воспринимают ислам и мусульман в целом. Сначала отмечу, что Польша одна из самых моноэтничных и моноконфессиональных стран мира: 96% населения страны это поляки и около 95% католики, если учесть, что большинство этнических меньшинств это украинцы, немцы и беларусы, то доля мусульман вообще можно оценить в менее одного процента (польские татары, турки, боснийцы и арабы).

Одним словом современная Польша это классическая картина "старой доброй Европы". Однако тема ислама для польских католиков оказалось очень животрепещущей. Польский религиозный журналист признался, что опасается ислама. Основная претензия такова: мусульмане, приезжающие в Европу не хотят отказаться от своей культуры, более того они занимаются здесь миссионерской деятельностью. При этом в самих мусульманских странах, по мнению католического журналиста, для христианских церквей прозелитизм запрещен. Понятное дело, что представитель КИТа вписан в общею католическую проблематику, а для них по всей видимости ислам представляется конкурирующей силой.

Отмечу, что уже сейчас в Варшаве на каждом шагу можно встретить точки продажи кебаба, в которых можно отведать халяльного мяса. Чем я с радостью и пользуюсь, заглядывая в соседнюю с отелем турецкую кафешку (кстати, как я заметил, халяльное в варшавских кебабных только баранье мясо). Есть и до боли знакомая картина, когда, как рассказал польский журналист, в селения польских татар приезжают преподаватели из Саудии рассказывая местным татарам, что те исповедуют неправильный ислам...

Одним словом , главная претензия к приезжим из мусульманских стран, это то, что они отказываются полностью культурно интегрироваться в европейских государствах (по сути, отказаться от языка и религиозных норм).

Вообще странно слышать такие измышлизмы от представителей католической церкви, во многом с благословения которой европейские державы занимались колонизацией новых земель. Ведь вслед за оружием шли священники обращая "туземцев" к вере "христовой". Никто из европейцев не задумывался о том, чтобы отказаться на новых землях от своего языка и культурных норм в пользу местных. Были, конечно, примеры романтической увлеченностью "востоком" или "первозданной культурой", но это все исключения интеллектуального искания, подтверждающие правило. В конце концов, тысячи арабов и турков (особенно первой волны), также полностью влились европейскую культуру и сообщество. Однако европейский плавильный котел сломался.

Европейцы действовали в Азии, Африке и Америке максимально жестко и однозначно. Местное население либо уничтожалось (как в случае Америки), либо огнем и мечом ставилось в жесткую зависимость (как в Азии и Африки). Обживать новые земли, как правило ехали те, кому по разным причинам не удалось добиться благополучия у себя на родине или кто не нашел общего языка с элитами своих стран. Так произошло в Северной и Южной Америке, в некотором смысле похожая картина наблюдалась в Азии и Африке.

Понятное дело, что каждая страна проводила свою политику, их тактики немного отличались. Если французы исповедовали ассимиляционную модель, при которой они в землях (!) своих новых вассалов пытались насадить свои культурные нормы (язык, религию). Англичане действовали более прагматично, стараясь просто договориться с местными элитами, которые в свою очередь гарантировали полную экономическую и политическую лояльность. Однако и те и другие не пытались перенять местные языки, религии и соответствовать традициям и культурным общества, которое их фактически кормило. Cкорее наоборот, было высокомерное отношение, навязывание стереотипов (почитайте "Ориентализм" Эдварда Саида) и зачастую презрение. Именно тогда зародилось то востоковедение, которое фактически обслуживало колониальные режимы. Цели в высшей степени прагматичные.

Ситуация мало изменилась и сейчас. Посмотрите на то, как себя ведут российские и европейские туристы приезжая в мусульманские страны. Говорить о каком-то уважении к местным традициям также не приходится. Ходить полураздетыми, пьяными девушкам по Хургаде и Кемеру это пожалуйста, а вот надевать платок в Париже это уже вызов местным культурным нормам...

Неудивительно, что истощенная веками западным капиталом бедная Азия и Африка приехала в Европу. Люди едут туда, куда текут денежные потоки. Транснациональный мир был создан европейскими и американскими компаниями, открыв тем самым границы. Однако порой кажется, что они были открыты не для того, чтобы для всех создать равные возможности, а для того, чтобы изобрести новые механизмы подавления превращая деколонизированные страны так называемая "третьего мира" в источник дешевой рабочей силы, сливки же, как и прежде остаются у местных "элит" и "колонизаторов" из транснациональных компаний. А отсюда и революции в Египте и Тунисе.

Однако мир изменился и истощенное, угнетенное местными элитами и большим капиталом население направляется в те страны благополучие которых построено в том числе и на их горбу. В некотором смысле они делают тоже, что и предки испанцев, португальцев, французов и англичан несколько веков назад, осваивая новые земли (ресурсов на всех в Европе не хватало). То есть история, с некоторыми оговорками, повторяется только в обратном направлении...

У каждого народа должны быть свои символические места. У узбеков это Самарканд, у турков Конья, у азербайджанцев это Пир Хыдыр Зунджа...

Татарам как мусульманскому народу также необходимо иметь свои ориентиры. Символы, которые одновременно сочетали в себе национальное и религиозное начало. Можно было бы сказать, что им может стать мечеть Кул-Шариф. В некотором смысле да. Однако Кул-Шариф хоть и отсылает к героическому прошлому, является новоделом.

Кроме того мечети Кул-Шариф, на мой взгляд, не стать общенациональным мусульманским символом, поскольку ассоциируется больше непосредственно с Казанью или с Республикой. Однако, как известно, большая часть татар проживает за пределами Татарстана и нужен символ, который объединял бы всех татар Урало-Поволжья и всей России.

Искать его не надо – это город Булгар. Однажды я писал уже о значимости данного места для ислама и татар. Ведь сохранившиеся там стены золоордынских мечетей и палат 13-14 веков, одновременно являются нам напоминанием, как о богатом мусульманском прошлом, так и двух основных этнических корнях нашего народа – булгарском и золотоордынском. Действительно, сложно найти более объединительный символ, чем это место. Ведь татары веками посещали эту землю, чтобы вспомнить великое мусульманское прошлое и вознести дуа за наших предков. Эта земля стала напоминанием и источником вдохновения для развития ислама у татар. Такова ее роль и сейчас.

С 1989 года с подачи Талгата Таджудина посещение Булгара получило организованный и целенаправленный характер, когда каждый год 19 июня тысячи татар отправляются в Булгар, чтобы отметить важнейшую дату в истории предков татар.

Славно, что Булгар объединяет татар именно на мусульманской платформе. Люди на автобусах, личных авто, самолетах и поездах едут в Татарстан со всей России и мира. В Булгар едут именно те, для кого важно то, что они татары то, что они мусульмане.

Конечно, на начальном этапе находились люди, которые по не знанию воспринимали это мероприятие как малый хадж и ходили вокруг камней, которые в свое время водрузили археологи, проводившие раскопки в Булгаре. Но сейчас таких практически не осталось: из 20 тысяч людей прибывших в Булгар в 2010 году, к камням подходили считанные единицы и им в свою очередь знающие люди охранявшие камни объясняли ошибочность этой попытки. Да и вообще эти несчастные камни откровенно находились на задворках этого мероприятия, на них никто внимания не обращал.

А сколько там было прочитано прекрасных вагазов, проведено важных встреч, познавательных экскурсий, выступлений исполнителей мунаджатов! После чего люди тысячами вставали на намаз и возносили дуа за своих предков, за то, что Всевышний наделил счастьем наш народ более тысячи лет исповедовать Ислам. Люди прикоснулись к истории своего народа, ощутили важность ислама, почувствовали единство своей нации и с этим они отправились в свои города, регионы, страны. Разве это плохо?

Ежегодный «Болгар жыены» несет огромное значение для татарского народа. Фактически его можно назвать неофициальном всемирным конгрессом татар. В будущем он мог бы стать Всемирным Курултаем татарского народа, где могли бы подниматься и обсуждаться важные для всей нации вопросы.

Конечно, для этого было необходимо создать соответствующею инфраструктуру в городе. Слава Всевышнему, благодаря стараниям первого Президента Татарстана Минтимера Шаймиева в этом направления ведется большая и активная работа.