В традиционном понимании взаимоотношений государственных и религиозных институтов страны делятся на религиозные и на секулярные.
Однако, на самом деле, такое разделение это уже прошлое. Реальность такова, что на взаимоотношения государства и религиозных институтов необходимо посмотреть по-новому. Необходим новый угол зрения. Несколько лет назад (в 2007 году) крупнейший из ныне живущих социологов, немец Юрген Хабермас написал доклад/статью, с которым выступил в Стамбуле на семинаре, посвященном диалогу цивилизаций. Статья называется «Против "воинствующего атеизма". "Постсекулярное" общество - что это такое?» (ее перевод на «Исламском портале»). Статья на самом деле, стала откровением для академического сообщества и, по сути, вводит в академический и общественный дискурс новый концепт – постсекулярное общество.
Одним словом до свидания секуляризм, пресловутое разделение религии и государства! И здравствуй новый мировой порядок, здравствуй постсекулярное общество. Спасибо, дядюшка Хабермас. Оставим в стороне авторов, для которых постсекулярность это, когда религия растворена в постмодерне (когда грани между религиозностью и не религиозностью стираются) или для которых это новая форма религиозности (типа new age), поскольку эти имена хоть и уважаемы, но не столь значительны, как Юрген Хабермас. Тем более именно благодаря ему термин постсекуляризм получил широкое распространение.
Так что же это за общества, называемые Хабермасом постсекулярными? Во-первых, это общества, которые пережили эпоху секулярную (что естественно). Однако сам Хабермас отнес к ним только Западные страны, а также Канаду, Австралию и Новую Зеландию. На мой же взгляд, наиболее жесткое отдаление религии от государства (да и всего общества) пережили, конечно же, бывшие социалистические страны (+ можно назвать Турцию времен Ататюрка и генеральщины).
Во-вторых, особенность Хабермаса в том, что для него сама идея постсекулярности это некоторое продолжение секулярного проекта. При котором опасности полной победы религиозности, как доминирующего мировоззрения, уже нет, поэтому и «война» с религией перестает быть актуальной. Пришло время успокоиться и посмотреть на то, что «религиозное меньшинство» требует и чем религия может стать полезной для современных обществ. То есть, по Хабермасу, постсекулярность это возвращение религии в общество. Хотя точнее было бы сказать, признание со стороны государства за религией всех ее прав.
В-третьих, постсекулярность это ситуация не просто возвращения религии в общество, но возвращения, которое контролируется государством. То есть, это некоторый «договор» - религиозные институты не требуют главенства в государстве, но получают в нем некоторое свое «место» и поддержку государства. На самом деле это определенный шаг вперед. Поскольку это взаимовыгодное движение друг к другу, ведь религия получает шанс открыто заявить о себе, получает даже трибуну для пропаганды своих ценностей и возможность создания инфраструктуры для удовлетворения потребностей своей паствы.
Одним словом мы должны говорить о «возвращении религии». Однако, совершенно приемлемый вопрос – почему говоря о постсекуляризме, Хабермас европоцентрически проигнорировал страны бывшего СССР, например? Рискнем предположить, что, дело в том, что на постсоветском пространстве пока не сложилось полноценного постсекулярного общества.
Конечно, на фоне событий в Швейцарии (с запретом минаретов) и во Франции (с запретом никабов), можно поставить под сомнение изменение отношения западных государств к религиозным институтам. Однако скорее эти факты свидетельствуют, что в этих странах есть силы сопротивляющиеся общим де-секуляризационным процессам, тем более, когда речь идет о Франции, которая всегда считалась родиной и бастионом секулярного мировоззрения.
Мы привыкли к тому, что Россия, как правила, примерно на один цикл отстает от процессов происходящих на европейском континенте. Европа сейчас озабочена тем, каким образом грамотно интегрировать религиозные сообщества (как эмигрантские, так и местные) создав соответствующие условия для реализации их прав, в том числе и политических.
Стремительное возрождение религиозного сознания происходит и в России. Религиозные сообщества выдвигают все новые и новые требования, пытаются получить свое место в политическом и культурном поле страны. Это касается как наиболее крупных и традиционных для России конфессий православия и ислама, так и разных новых религиозных групп – кришнаитов, новых протестантских церквей и т.д.
Наиболее яркими примерами зарождения в России постсекулярной политики можно назвать попытку внедрить в среднюю школу преподавание основ религии и присутствие священнослужителей разных церквей в армии и тюрьмах. На низовом уровне возрождение религии больше происходит в условно мусульманских регионах: Северном Кавказе (в большей степени) и Урало-Поволжье (чуть в меньшей).
На фоне стремительно увеличивающихся религиозных общин государство естественно пытается выработать язык взаимодействия с ними. Например, в Москве создается «Фонд поддержки исламской культуры и образования», а в администрации Президента Татарстана открывается Управление по взаимодействию с религиозными объединениями.
По Хабермасу, напомним, постсекуляризм это «возвращение» религии, но уже под контролем государства. Опять таки, в России в целом и в Татарстане, в частности, государство пытается выработать такой путь этого «возвращения», который бы не угрожал безопасности самой государственной системы, а соответственно обеспечивал бы стабильность общества. Именно с этим связано, что различные деструктивные религиозные направления оказываются выведенными за скобки.
Совершенно очевидно, что религия вернулась в нашу жизнь всерьез и надолго. Теперь стоит вопрос о безболезненном и эффективном инкорпорировании ее институтов в государство. Представить себе иной путь завоевания «своего» пространства для религии практически невозможно. Однако пока у нас получаются некоторые половинчатые шаги. На мой взгляд, наиболее завершенным типом взаимоотношений религии и государства стала бы ситуация при которой священники и имамы назначались в церкви и мечети либо при непосредственном участии государства, либо через согласования с государственными ведомствами. Взамен приходы и учебные заведения получали бы полное финансовое обеспечение со стороны государства. Прекрасные условия для полноценного религиозного возрождения.
Прошли те времена (особенно 1990-е – начало 2000-х), когда наша умма пыталась выживать, получая порой сомнительные деньги от разных зарубежный фондов, преследующих свои цели. Сидя на подобной финансовой игле, религиозные общины странным образом обособлялись от российского общества и государства, воспринимая как единственный ориентир арабские религиозные страны (культура, история, политические системы которых принципиальным образом отличаются от нашей). Однако каковы реальные перспективы подобного «возрождения»? За примером далеко ходить не надо – ситуация на Северномо Кавказе лучшая иллюстрация.
Многим придется выбирать – либо жить в России и пытаться выстроить свои корректные взаимоотношения с государством и со своими согражданами (мусульманами, христианами, атеистами, пофигистами и др.), либо: всего доброго. Поощрением определенной лояльности к себе со стороны государства станет новая политика в религиозной сфере, имя ей – постсекуляризм. Придумывать, конечно, чего-то специально не нужно, как и пытаться дать специальное название этой политике. Речь идет о естественном процессе, который мы уже наблюдаем. А слово «постсекуляризм» это, по сути, термин которым пользуются социологи, политологи, религиоведы, чтобы описать изменяющуюся картину взаимоотношений религиозных институтов, сообществ и государства.
Надо согласится с Хабермасом, что постсекуляризм это, безусловно, модернистский проект, некоторое новое проявление секуляризма, но уже в ином качестве – государство не борется с религиозными группами и институтами, оно снова заключает с ними взаимовыгодный договор по разграничению полномочий. Только теперь религия это не враг, а естественная часть государства, которая имеет те же права, что и все остальные. Продолжение может быть самыми разными. Например, в Турции, на мой взгляд, самой постсекулярной стране, к власти приходят промусульманские силы и, не меняя светское устройство страны, они превращают ее в самую прогрессивную исламскую нацию в мире, с развитой экономикой, наукой и мощным духовно-нравственным возрождением.
Одним словом, в новых условиях религиозные институты, в нашем случае, мусульманские должны осмыслить свое место в обществе и способ взаимодействия с государством. Государство же оценив силу религиозного возрождения, сделала шаг на встречу. Вопрос теперь в том, смогут Духовные управления извлечь из этого пользу для мусульман? Время покажет...
