Исламские новости
23 Мая 2012
Люди думают, что женщины в платке – это или недалекие особы, или их принуждают к такому образу жизни силой – боснийский режиссер
Аида Бегич, пожалуй, является единственным женщиной-режиссером в платке за пределами Ирана. Ее фильмы получали награды на самых разных международных фестивалях, в том числе и Каннском.
Я смотрела только один ваш фильм – «Снег». И он оказал на меня такое влияние, что по завершению просмотра я подумала, что Вы – человек, страстно привязанный к кинематографу. Итак, почему кинематограф?
Когда я училась на режиссера в Академии Кино в Сараево, то предполагала, что будут работать в театре. Поэтому тогда я не думала о фильмах. Но на этом пути я поняла, что создание фильмов делает меня более счастливой, чем работа в театре. Мне стало казаться, что театральная область не очень-то соответствует моему характеру. Таким образом, получив диплом, я приняла решение работать в области кинематографа, снимать короткометражные фильмы. Если смотреть в суть, то еще маленькой девочкой я думала, что буду заниматься каким-то искусством. В те времена я играла и на пианино, любила рисовать и писать. Потом я увидела, что все любимые мною занятия объединяются в режиссуре. И по этой причине режиссер должен разбираться в изящных искусствах, музыке, литературе. «Снег» стал моим первым полнометражных фильмом. Это повесть о маленькой деревеньке, стоящей посередине ничего в Боснии. И этот фильм получил множество премий и в Корее, и в Нью-Йорке, и в Тегеране, и в Белграде, и даже в Исландии. Это момент, очень взволновавший меня, живое доказательство того, что кино – это один язык, доходящий до сердец самых разных людей, универсальный язык.
Вслед за «Снегом» Вы завершили и свой второй фильм. Какое у него название и тема? И не расскажите ли Вы, как это – снимать кино в Боснии?
Снимать кино – это очень трудная работа, действительно, это совсем нелегко. Решая вопросы финансирования, я работаю, как правило, с двумя-тремя странами. Так, «Снег» стал итогом сотрудничества Боснии-Герцеговины, Германии, Франции и Ирана. А только что завершенный фильм - Боснии-Герцеговины, Германии, Франции и Турции. С одной стороны, это хорошо, потому что ваши мысль и материал приобретают международный характер. Вы вынуждены делиться вашей идеей с вашими потенциальными партнерами, представителями разных культур и наций. Но с другой стороны, это, действительно, нелегко, потому что вы должны собрать всех вместе.
Название нового фильма еще не определено, возможно, по имени главной героини это будет «Рахима». Правда, наши французские партнеры говорят, что это арабское имя, поэтому французские зрители, например, могут понять неправильно. Они могут решить, что это какой-то тунисский фильм. Я сказала им, что многие боснийцы носят арабские имена.
Вы – первая во многих отношениях. Вы первый режиссер, поведавшая о войне с точки зрения женщин, рассказали о бедствиях, которых им пришлось пережить. Вы первая женщина-режиссер в платке за пределами Ирана, насколько я знаю. Что означает в Вашей стране, в Вашей среде быть режиссером в платке?
По-моему, в первую очередь, трудно быть женщиной-режиссером вне зависимости от того, в платке она или нет. В качестве режиссера у меня есть опыт работы и до того, как я надела платок, и после этого. Могу сказать, что, как человек, в платке я чувствую себя более комфортно, как женщина – чувствую себя более сильной. Но возникают разные проблемы. Если вы без платка и молоды, то люди, в своем большинстве, не воспринимают вас серьезно. На вас смотрят как на тело, а не как на человека. Как правило, считают, что вы не умеет чувствовать и думать. А когда вы в платке, то людям любопытно, что вы делаете, что происходит в вашей среде, при этом считают, что вы должны сидеть дома и заниматься своей семьей. По их мнению, вы ничего не должны делать. Люди склонны предполагать, что женщины в платке – это или недалекие особы, или их принуждают к такому образу жизни силой. По-моему, единственный путь преодолеть это – много трудиться и подтверждать, насколько специалист вы в том деле, которым занимаетесь. Я думаю, что если вы будете так стараться и подтверждать свой профессионализм, люди перестанут подходить к вам с шаблонами и начнут видеть вас в качестве такого человека, какой вы есть. Во время съемок второго своего фильма я не испытывала проблем в этом отношении. Все нормально относились к тому, что я командую более чем сотней людей.
В одном из своих интервью Вы сказали, что платок – это искусство. Не поведаете ли нам, что Вы имели в виду?
Под этим имеется в виду, что наш внешний вид отражает наше внутреннее состояние. Вы и сами знаете, при виде вас люди сразу предполагают, что вы мусульманка, соблюдающая законы вашей религии. И это сразу вызывает определенную реакцию. В первую очередь, у каждого есть какое-то предубеждение в отношении женщин в платках – хорошее или плохое. Для большинства людей на вашей голове – символ, не требующий слов. Вас окружает множество людей, они ходят мимо вас. Вы даже не обращаете на них внимания, но каждый из них как-то реагирует на вас. С этой точки зрения и можно назвать платок искусством, потому что он вызывает впечатление, какие-то эмоции. Предубеждения в отношении женщин в платках носят не только негативный характер, может быть и прямо противоположное. Например, есть такое предубеждение, что женщины в платках все имеют безупречный характер, они совершенны. Но они не таковы, как и все остальные, мы только люди. Одни такие, другие еще какие-то. И мы такие же женщины, как остальные женщины в этом мире. Наше отличие, вероятно в том, что мы всего лишь стараемся следовать нормам, которые другие люди не соблюдают. Естественно, это не означает, что все мы хорошие или все мы плохие. И с этой точки зрения, сражаться со всеми этими предубеждениями, добиться того, чтобы люди видели тебя, действительно, в качестве человека со всеми плохими и хорошими сторонами личности, очень трудно.
Вы продолжаете работать в стране, которая во многих отношениях остается центром конфликтов. После того, как Босния-Герцеговина столько пережила, что значит для Вас быть европейцем?
Я помню, что однажды мне было очень стыдно говорить, что я приехала из Европы. Это было во время моей поездки в Малайзию. Я встретила там очень хороших, красивых и действительно благородных людей. Когда я вспомнила, что делали в отношении них и продолжают делать европейцы, мне стало стыдно, что я из Европы. Тогда я впервые осознала, что являюсь частью европейской идентичности. Как правило, я не ощущала себя частью какой-то страны, хотя я боснийка и очень люблю свою Боснию. И мне кажется, что Европа – это старая, несправедливая, националистически настроенная и со временем все более склоняющаяся к фашизму часть света. И, как правило, я не чувствую гордости, особенно за политику, проводимую Европой. Но с другой стороны, здесь есть и поистине чудесные вещи. У нас есть важное культурное наследие. Но европейцы никак не могут понять, что их образ жизни – не единственный в мире. Они не осознают, что есть много регионов, стран, где влияния Европы мало ощущается, и эти регионы весьма преуспевают. И я все более испытываю стыд за Европу. Распространение правых настроений совсем не внушает мне оптимизма.
Босния пережила очень трудный период. Как по-Вашему, эта депрессия преодолена или все еще продолжается?
Если говорить правду, то мы так и не вышли из депрессии. По моему мнению, положение сейчас еще хуже, чем в 1997-98 годы. Но это связано отнюдь не с внутренним положением страны и ее нерешенными проблемами. Это очень печально, но и сейчас националистические настроения и ненависть все еще проявляются. Несправедливость, беззаконие и другие негативные явления никуда не исчезли. Но, по-моему, это связано с кризисными явлениями во всем мире. Босния в этом отношении – зеркало Европы. В 90-е годы все внимание было обращено на нас, все говорили о нас, интересовались нами. Но после 2000-ого года мир обратился к своим частным проблемам. У европейских стран появились свои беды. Америка, Иран, все эти глобальные войны и опасные тенденции… Поэтому я думаю, что главные причины наших проблем кроются в общем состоянии мира.
Говорят, на Вас большое влияние оказал Алия Избегович – боснийский писатель, философ, мусульманский активист, бывший президентом Боснии-Герцеговины в 1990-1996 годах?
Это был настоящий лидер, человек со сверхъестественной харизмой. Его мысли, то, что он хотел сделать, было, действительно, прекрасно, но, к сожалению, большинство из этого так и не было осуществлено. Алия Избегович остается для меня нашим единственным лидером. Я могу только мечтать, чтобы у нас появится еще один обладающий такой же харизмой, способный вести страну в сторону прогресса лидер. И если у нас сейчас есть должность президента, общего для трех разных наций, это положение, которое мы заслужили. Я верю, что каждая нация имеет такого лидера, какого заслуживает. Например, Обама – это квинтэссенция американца, Саркози – француза. Эти слова иногда могут показаться очень горькими. Иногда вы думаете: «О, Аллах, что это за человек, неужели мы, как народ, так плохи, неужели такого мы заслуживаем!», но оказывается, что, действительно, заслуживаем. Наш лидер – это не наказание, ни с того ни с сего свалившееся на наши головы. В своей сути, он – это мы, он – наша монограмма.
Как Вы оцениваете местные и иностранные фильмы о Боснии?
У нас снимается недостаточно фильмов. И если говорить об их идее, то часто это манипуляция. И если хорошая идея отражает правду, дурная лжет. И иногда трудно отличить первое от второго. Особенно для зрителей, незнакомых с реалиями нашей страны. По этой причине показывать ложь очень опасно. Но также, по моему мнению, если бы мы снимали больше фильмов, было бы просто прекрасно. Надеюсь, в будущем так и будет.
А какие режиссеры считаются известными в Боснии? И, естественно, есть ли женщины-режиссеры, помимо Вас?
Могу сказать о Жасмиле Збанич, режиссере фильма «Грбавич». У нас есть и театральные режиссеры, есть молодые, среди них и мои ученики. Я надеюсь, они еще покажут себя. У нас много женщин-режиссеров. И, по-моему, мы успешнее наших коллег-мужчин. Я имею в виду, что когда в боснийском кинематографе появились женщины-режиссеры, то это способствовало тому, что в фильмах, снимаемых на Балканах, стали более адекватно отображать женские характеры. А до этого в балканском кинематографе женщины были представлены или в образе воительницы, или матери, или женщины легкого поведения. И нечего, кроме этого. А когда снимать фильмы и писать сценарии стали женщины, то и на экране появились достаточно правдивые женские характеры. Сейчас мы уже можем говорить о них, анализировать.
А какое Ваше мнение о турецком и иранском кинематографе, о которых сейчас много говорят в мире?
Для меня турецкий кинематограф – это как проснувшаяся красавица. По-моему, он действительно развит. Я думаю, в ближайшие годы о нем еще много будут говорить. Мне приходилось работать с Семихом Капланоглу, турецким режиссером, который мне очень нравится. В то же время мне нравится турецко-курдский режиссер Хусейн Карабей, снявший фильм «My Marlon Brando», а также автор проекта «Не забывай меня, Стамбул!» («Unutma Beni İstanbul»). Есть еще много имен, я знаю, что в Турции сейчас появилось много молодых режиссеров, надеюсь, они станут будущим этой страны.
Иранские фильмы же обладают просто сверхъестественным воздействием. По-моему, все мы можем надеяться, что иранский кинематограф в ближайшие годы внесет свой вклад в мировой кинематограф. Недавно я смотрела фильм Асгара Фархади, получивший Оскар. По-моему, это просто чудо, мне очень понравилось. Очень актуально и прекрасно сделано. Мои самые любимые иранские режиссеры – это Кийарустам и Маджиди, оба просто сверхъестественные режиссеры. Иранский кинематограф сумел достичь таких успехов, очень умело используя момент. И их опора на итальянский нео-реализм оказалась очень кстати. Так они, заимствовав только внешнюю сторону кинематографа, меняющего все, очень реалистично привели его в соответствие с иранской культурой и литературой, в результате появилось нечто просто чудесное, что помогло иранцам показать миру свою культуру. Люди во всем мире начали любить иранский кинематограф. И я надеюсь, сегодняшнее положение Ирана не принесет вреда культуре и кинематографу этой страны. Не знаю, нравятся ли вам эти разговоры о политике, но чтобы режиссеры могли создавать фильмы, должна быть свобода слова. Если заставить их замолчать, то умрет и культура.
Джихан Акташ
Источник: www.dunyabulteni.com.tr
Перевод: www.islam-portal.ru
Аида Бегич – родилась в 1976 году в Сараево, в 2000 году закончила Сараевскую Академию кинематографа. Ее выпускная работа – фильм «First Death Experience» участвовал в конкурсе студенческих фильмов Cinefondation в рамках Каннского кинофестиваля и получил множество премий во всем мире. В 2003 году Аида Бегич создала свой второй короткометражный фильм – «North Went Mad». В 2008 году она сняла свой первый полнометражный фильм «Снег», рассказывающий о жизни женщин в послевоенной Боснии. Этот фильм получил множество премий на самых разных международных фестивалях, начиная с Каннского. Аида Бегич преподает в Сараевской Академии кинематографа режиссуру.
